Да, уж, выдался денек! Дождь. Пузыри в лужах. Грязь на проселочной дороге. Из одной ухабы в другую, в третьей буксовали минут пять. И бампер в мутных водах затонул теперь.

До ближайшего села километров пять, до города раз в десять больше. Никто не осмеливается грязь месить под ливневым дождем, чтоб за трактором до первой деревни добраться пешим.

Нас семеро с хвостиком в салоне «Мерседеса», не считая, дяди Коли – бородача, водителя, и Амброзии – администраторши нашей, по вине которой мы тут торчим теперь в луже.

Говорили ей: с утра, мол, облачность, перенести бы спектакль на ясный день, дороги-то сами понимаете, не лондонские.

  -  И вы не в Королевском театре трудитесь, даже, не на Бродвее,- отчеканила усатая дама с волосатой бородавкой над левой бровью – это Амброзия наша.

  - У вас, Амброзия Израильевна, прямо нюх на дыры,  - с укором констатировала Елена Елагина, героиня из сказочного представления «Мышеловка».

Она там должна сегодня, если доберемся благополучно, Серую Мышку в клетке изображать.

Я, Кота Зеленого, который в отличие от нормальных котов, мышей не ловит, не трескает. Он их заботой окружает.

Понимаете, о защите природы сказочку играем. Между прочим, в сочинении Амброзии. Она и поэтесса, и драматургесса, и главный администратор, и еще в каком-то литкружке при городской газете состоит. В общем, активистка со всех сторон лепестками зелеными обмотанная. Это платье на ней такое: балахон из драпа с зеленью на желтом фоне.

Артистки наши в отпаде, когда Амброзия среди серой толпы у кассы в желто-зеленых тонах объявляется:

  - Господа хорошие, сегодня печальная весть. Из-за болезни главного героя спектакль перенесен на завтра.

Это она неделю назад, мой запой болезнью окрестила. Меня можно сказать от позора публичного спасла. Публику в очередной раз ввела в заблуждение.

Зрителей все равно человек пять было.

Мало кого в нашем маленьком городке теперь интересует театр. На экраны телевизоров взоры вчерашней нашей публики сосредоточены. В основном скандалы по НТВ популярными стали.

Мы детскими сказками в близлежащем захолустье план по зрителю выполняем. Проект, видите ли, у Амброзии гениальный по слиянию города с селом. В пятый раз за месяц в бездорожье застряли. До объекта в прошлую неделю, вообще, не добрались. В полночь встречный трактор дотащил в обратную сторону до грейдера. Сегодня, видно, не повезет.

Лес вокруг. Сосны с елями вперемежку в слезах заливаются. Барабанной дробью весенний дождь по крыше «Мерса» наяривает.

Поначалу, вроде, блюз выстукивал. Потом фокстротом отдалось. Сейчас симфония сплошная с мощными взрывами громовых ударов и грозового сияния.

Притихли артисты. Термоса из дорожных сумок, как по команде, принялись доставать.

  - Да, господа хорошие, - прощебетала вдруг  нежным сопрано Амброзия, - чайком побаловаться в самый раз в ненастную погоду…

Кто ее за язык тянул?.. Минут пять молчаливо из запотевших окон, сквозь дождливые стекла, природой артисты любовались.

  - Вы, нас за скотов держите! – Обрушилась на администратора Елена Елагина, - тех, и то под проливным дождем на бойню не переправляют.
  - Амброзия Израильевна артистов любит, - съязвил шкет Серега, которому предстояло сыграть папу серых Мышей, загнанных  в норку злодейкой кошкой по имени Алиса.

  - Искусство требует жертв, - не без иронии констатировала Люба Швечкова, та самая исполнительница злодейки Кошки.

  - Не хочу быть жертвой в театральном абортарии! – Почти со слезой, пискляво выдавила из себя фразу Оля Смолянинова, вчерашняя выпускница местной студии при театре, ныне исполнительница самой младшей серой Мышки, которую чуть не сожрал друг злодейки Алисы, кот Еремей. Но автор пьесы во время одумался. Вернее, Амброзия в своем театральном сочинении не допустила трагедии. Да и жанр обозначался, как познавательно-поучительное представление для детей.

Драматург искусно разрядил конфликт, выпустив в переломный момент действия, на страницы, доброго Зеленого Кота по кличке Мур, которого в спектакле исполнял я.

  - Ни слова больше про аборты! Вся Страна кишит недоносками,  паралитиками из-за первых добрачных внутриутробных казней, совершаемых недоразвитыми шлюшками и, подталкивающими их на преступления, перезрелыми похотливыми самцами! – Пробасил Котяра Котофеевич, то есть, Михаил Евгеньевич Удалов, заслуженный наш артист, главный герой сказки, и ведущий мастер сцены, который, несмотря на пенсионный возраст, любил изрядно выпить, а в промежутках, назидать молодую поросль.

Его театральный пафос, граничащий с плакатными призывами,  иногда производил впечатление на неискушенного зрителя, гипнотически  парализовал сознание, вызывая сиюминутный страх, ужас за счет  громоподобного голоса.

  -  Михаил Евгеньевич, предупреждать же надо! – Словно птаха, прочирикала испуганная Лиза Бондарева, исполнительница заезжей Крысы добро деятельницы, и, съежившись, обхватила ладошками низ живота.

  - Лизок, че, описалась от рева?.. Удалов звездит в ударе. Успокойся, трюк провинциальный, –  в мелодраматичном шепоте прохрипел Миша Зайцев, – крысенок по имени Тролль. И, как-то,  ехидно подхихикнул.

 - Вонизм от тебя, Миша, как от деревенского сортира. На сто метров продувает, -  все еще, держась ладошками за низ живота, укоряла открыто соседа исполнительница заезжей Крысы добро деятельницы.

  - Артист горд! – Допив из термоса то ли чай, то ли самогонку, продекламировал заслуженный артист. И тут же, уронив термос с сухопарых колен, пустился в дрему с храпом.

Пассажиры в неловком молчании переглянулись. Дождь, не переставая, барабанил по крыше, нагнетая пасмурностью скандальную ситуацию в салоне.

  - Милые мои,  фантастически талантливые артисты, исполнители замечательной сказки, в этот весенний непогожий день в невзрачном салоне нашего авто представьте себе, что, вы, сидите в солнечном зале Олимпии, -упираясь вьющимися волосами в поржавевшую крышу «Мерса», двадцатилетней давности, перекрывая  зеленовато-желтым балахоном, будто шторой, водителя, водрузилась в проходе Амброзия:

 - Максимум фантазии – минимум – быта. И мы счастливо переждем стихию. Только послушайте меня со вниманием. Итак, дорогие мои таланты, вы не в зале. Вы на сцене Кремлевского Дворца. Нет, Королевского Шекспировского театра. Ты,  Лиза – Джульетта. Ты, Миша  - Ромео. Тибальт - Костенька (это ко мне). Сережа – Парис, Лена – няня, Люба – мама со стороны Мантекки, Михаил Евгеньевич – священник.

И тут,  раздался храп. Все притихли…

   - А я от автора, - как-то стеснительно в улыбке произнесла после храпа Амброзия: - Итак, Вильям Шекспир: «Ромео и Джульетта» в театре «Глобус».

  - « Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» – Сквозь дрему продекламировал заслуженный артист.

  - Ну, что вы, Михаил Евгеньевич, с финала начинаете? -  Оторвав ладошки от живота, выпрямила спину Лиза, и мечтательно продолжила:

  - Амброзия Израильевна, а платье для Джульетты, надеюсь, не наши уроды - пошивочники кроить будут?..

  - Нет, Лизонька, нет. Все костюмы закажем в Париже. Все от Кордэна.

  -  И мужские? – поинтересовался Миша.

  - Все до единого. А декорации -  в Лондоне.

  - Реквизит - в Говнодрищинке, -   с дерзкой иронии произнес Серега-шкет.

 -  Замолчи, шкет. Если ролью не доволен, так и скажи прямо, а не юли. До Ромео еще не дорос. С твоей фактурой и Париса не потянешь, – очень категорично отбрила партнера Лиза-Джульетта.

  - Лиза, а ты уверена, что Джульетта – это твое амплуа?.. – Тактично вмешалась героиня из сказочного представления «Мышеловка» Елена Елагина.

  - Лена, честно говоря, ты, Серую Мышку-маму посредственно сыграла, так что  Джульеттку не потянешь, как дважды два и четыре отнять, – вступился за соседку Миша-Ромео.

  - Хорэ, люди, хорэ! – Попытался разрядить обстановку я: - Дайте мечте превратиться в явь.

  - Филини со смеху подохнет, а Шекспир в гробу перевернется от вашего распределения, Амброзия Израильевна! - Не унималась  Елена Елагина.

  - Приказ о распределении на доске, так что, молодежь, приступим к работе! - Очнулся от дремы заслуженный артист в поисках под сидениями своего термоса.

  - А музыку?! Музыку напишет Шниттке! Его мелодии точно прочтутся в сценах боя! Особенно, в дуэте Ромео и Тибальт!

    - Чья бы мычала! Ты, вооще, без ролей осталась. Так и проторчишь младшей Мышкой до и скончания, – вмешалась в спор разгневанная Люба Швечкова.

  - Лучше уж дождаться своего режиссера, чем в няньках по подмосткам габаритами публику смешить.

  - Успокойся, я сыграю так, что у тебя челюсть отвиснет от зависти.

  - Девочки, милые мои исполнительницы, без переходов на личные взаимоотношения. Сцена  - все личностное оставляет за кулисами. На сцене только герои, наши персонажи. А ты, Оленька, во втором составе, будешь у меня играть Джульетту.

  - В «Глобусе» нет понятий: "второй состав", -  прокашливаясь, вставил сурово реплику Серега-шкет.

  - Репетируем-то мы не в «Глобусе», - кокетливо заметила Оля Смолянинова, входя в образ Джульетты.

  - Золотые мои, талантливые вы, мои соработники, Театр, в какой бы части земли не находился, всегда остается Театром с большой буквы, и начинается он с вешалки, - продолжала делиться своими взглядами на театральное искусство Амброзия Израильевна. 

 - Господа, артисты, приехали! – Раздался из-за драповой занавески писклявый тенорок дяди Коли водителя: - Станция Юрюзань. Детишки к автобусу гурьбой мчаться. С цветами бегут. Надо же! Любят вас, артистов?!

И впрямь приехали. И солнце за окнами. И дети с цветами к автобусу бегут.

Ну и денек, скажу я вам! Не успел оглянуться в салоне в ненастье, а уж за окнами в это время проветрилось, и солнце взошло.